Как Павел уже часто делал в этом письме, он продолжает спор с воображаемым оппонентом. Спор разгорелся из последнего предложения предыдущей главы: "Как грех царствовал, так и благодать воцарилась...", и мог протекать приблизительно так:
Оппонент: Ты только что сказал, что благодать Божия достаточно велика, чтобы каждый грех нашёл в ней прощения.
Павел: Именно так.
Оппонент: Ты, собственно говоря, утверждаешь, что благодать Божия самая удивительная вещь в этом мире.
Павел: Верно.
Оппонент: Ну, хорошо, давай будем продолжать грешить. Чем больше мы будем грешить, тем больше будет проявляться благодать. Грех не имеет никакого значения, ибо Бог всё равно простит. Собственно, мы можем пойти еще дальше, и можем сказать, что грех, это великолепная вещь, так как он даёт возможность проявиться благодати Божией. Из твоего довода можно сделать вывод, что грех влечёт за собой благодать; следовательно, грех должен быть хорошим делом, если он влечёт за собой величайшую награду в мире.
Первой реакцией Павла было отказаться от своего аргумента, с чувством полнейшего ужаса. "Ты предлагаешь, чтобы мы продолжали грешить", спрашивает он, "чтобы дать благодати больше возможностей проявиться? Бог запрещает нам следовать по такому неправдоподобному пути!"
Сделав такое отступление, он переходит к другому. "Ты никогда не думал", спрашивает он, "что произошло с тобой, когда ты был крещён?" Если мы попытаемся понять, что же хочет сказать Павел, мы должны помнить, что крещение в то время отличалось от того, каким оно является нынче:
а) Крестились взрослые. Это не значит, что Новый Завет возражает против крещения детей. Однако крещение детей - это результат христианской семьи, и едва ли можно сказать, что во времена Павла могли существовать христианские семьи. Человек входил в христианскую Церковь как индивид, часто без семьи.
б) В ранней Церкви крещение было тесно связано с вероисповеданием. Человека крестили, когда он приобщался к Церкви, а ведь он приобщался к Церкви непосредственно от язычества. В крещении человек принимал решение, являвшееся водоразделом в его жизни, решение, которое означало, что он с корнем порывает с прошлым, решение, настолько определённое и однозначное, что это часто означало не меньше как начинать жизнь заново.
в) Обычно крещение производилось путём полного погружения в воду, и такой обычай придавал крещению такое символическое значение, которое не всегда придаёт кропление. Полное погружение человека в воду с головой символизировало погребение. Выход человека из воды символизировал, встать из гроба, воскреснуть из мёртвых. Крещение символизировало смерть и последующее воскресение. Человек умирал для одной жизни и возрождался для другой; он умирал для старой греховной жизни и возрождался для новой жизни благодати.
Для того чтобы понять это, следует также помнить, что Павел пользовался языком и иллюстрациями, понятными почти каждому его современнику. Всё это может показаться нам странным, но это вовсе не было странным для его современников.
Иудеям это было понятно. Когда язычник принимал иудейскую религию, это таинство состояло из трех процедур: жертвы, обрезания и крещения. Язычник принимал иудаизм через крещение. Ритуал был таков: принимавший крещение, обрезал волосы, ногти; он полностью обнажался. Купель должна вмещать 500 литров воды; каждая часть его тела должна была быть покрыта водой. Находясь в воде, он исповедовал свою веру перед тремя крестными отцами, а к нему обращались с определёнными увещеваниями и благословениями. Считалось, что в результате этого ритуала наступало полное духовное возрождение; его называли маленьким новорождённым однодневным ребёнком. Все грехи прощены ему, потому что Бог не может наказать его за грехи, совершённые до рождения. Некоторые раввины считали перемену ребёнка столь полной, что ребёнок, родившийся у новообращённого считали первым, даже если у него были более старшие дети. Теоретически считалось, хотя никогда не проводилось в жизнь, что человек становится настолько новым, что он может жениться на своей сестре или даже на матери. Он не только был новообращённым человеком, но и иным человеком. Каждый иудей совершенно правильно понимал слова Павла о том, что крещёный человек является вполне новым.
Греки тоже понимали Павла. В это время единственной реальной греческой религией считалось религиозные мистерии. Это были удивительные обряды. Они обещали человеку освобождение от забот, печалей и страхов этого мира; и это освобождение было в единении с неким богом. Все мистерии были драматическими представлениями, в основе которых лежали страсти какого-то бога, который страдал, умер и воскрес. История эта разыгрывалась как драматическое представление. Прежде чем человеку позволить посмотреть эту драму, его посвящали. Он проходил длинное обучение, где ему объясняли внутреннее содержание мистерии. Он проходил курс аскетической дисциплины. Его тщательно подготавливали. Драма разыгрывалась с использованием различных музыкальных и световых эффектов, таинств и воскурения фимиама. После окончания мистического действа, человек подвергался процедуре душевного переживания отождествления с богом. Прежде, чем подвергнуть человека этой процедуре, его посвящали. Это посвящение всегда рассматривалось как смерть, за которой следовало новое рождение, в ходе которого человек возрождался для вечной жизни. Один из подвергавшихся такой процедуре посвящения, рассказывает, что он был "подвергнут добровольной смерти". Мы знаем, что в одном из этих мистических действ посвящавшийся назывался моритурус, то есть тот, кто должен умереть, и что его закапывали по голову в землю. После посвящения к нему обращались как к малому ребёнку, и кормили молоком, как новорождённого. В другом мистическом действе посвящавшийся молился: "Войди в мой дух, в мои мысли, во всю мою жизнь; ибо ты есть я и я есть ты". Для грека, прошедшего такую процедуру, не представляло никакой трудности понять, что значило у Павла умирание и воскресение - вновь в крещении, и, в результате этого, единение со Христом.
Мы ни единым словом не утверждаем, будто Павел заимствовал либо свои идеи, либо свои слова из иудейской или языческой практики; но мы говорим лишь, что он употребляет слова и иллюстрации, знакомые и понятные как иудеям, так и язычникам. В этом отрывке изложены три непреходящие истины:
1) Ужасное дело злоупотреблять милосердием Божием и извинять этим своё греховное поведение. Подумаем об этом в человеческих категориях. Насколько презренным был бы сын, если бы он считал, что может свободно грешить, потому что он знает, что отец простит его. Это значило бы злоупотреблять любовью, с тем, чтобы разбить сердце любящего.
2) Человек, становящийся на путь христианства, принимает на себя обязательство вести иной образ жизни. Он умер для одного образа и рождён для другого. Нынче мы могли бы подчеркнуть тот факт, что принятие христианского образа жизни не обязательно должно вызывать такие существенные изменения в жизни человека. Павел же сказал бы, что оно должно существенно изменить его жизнь.
3) Но когда человек принимает Христа в свою жизнь, происходит нечто большее, нежели простая этическая перемена. В нём происходит действительное отождествление с Христом. Простая истина, в сущности, заключается в том, что этические изменения жизни человека невозможны без этого единства. Человек находится во Христе. Великий учёный предложил такую аналогию для этой фразы. Мы не можем жить нашей физической жизнью, если мы не находимся в воздухе, если воздух не находится внутри нас; если мы не во Христе, а Христос не в нас, мы не можем жить с Богом.
ВЕРА И ПОВСЕДНЕВНАЯ ЖИЗНЬ (Рим. 6,12-14)
Нет у Павла более типичного перехода, чем от предыдущего отрывка к этому. Предыдущий отрывок - произведение писателя-мистика. В нём говорилось о мистическом единении христианина со Христом, совершающееся при крещении. В нём Павел говорил о том, как должен жить христианин, чтобы он был настолько близок ко Христу, что можно было сказать, что вся его жизнь протекала в Нём. И вот, от мистических душевных переживаний Павел переходит к практическим вопросам.
Христианство - это не душевное переживание: это образ жизни. Быть христианином вовсе не значит всецело погрузиться в душевные переживания, какими бы прекрасными они ни были; это значит для него - жить в миру и вести определённый образ жизни, не прячась от нападок и не избегая проблем этого мира. В религиозной жизни считается обычным и нормальным сидеть в церкви и сопричастно чувствовать эмоциональные волны, проходящие над нами. Когда мы сидим одни, нас часто охватывает ощущение близости со Христом. Но это, так сказать, половинчатое христианство; ибо ощущение близости со Христом должно переходить в действие. Христианство никогда не может оставаться лишь внутренним душевным переживанием; оно должно проявляться на глазах всех людей.
Когда человек идёт в мир, он встречается с ужасной ситуацией. В понимании Павла, как Бог, так и грех ищут среди людей орудия для осуществления своих намерений. Бог не может действовать без людей. Если Бог хочет сказать слово, Ему нужен человек, который бы сказал это слово. Если Он хочет ободрить человека и побудить его к действию, Ему нужен другой человек, который подвигнет его на это. Также обстоит дело и с грехом. Человека нужно сперва побудить ко греху. Грех тоже ищет людей, совращающих своими словами или поведением других людей к греху. Павел как бы говорит: "В этом мире идёт вечная борьба между грехом и Богом; выбирай, на чьей ты стороне". Мы стоим перед колоссальной альтернативой: стать орудием в руках Бога или в руках греха.
Человек может сказать на это: "Такой выбор не по моим силам. Я обязательно сделаю неверный выбор". Павел отвечает на это: "Не смущайся и не отчаивайся, грех не будет властвовать над тобой". Почему? Потому что мы теперь уже не под законом, но под благодатью. Почему это так? Потому что мы более не пытаемся выполнять требования закона, но пытаемся стать достойными даров любви. Мы более не смотрим на Бога как на сурового судью; мы смотрим на Него как на друга человеческих дум. Ничто в мире не вдохновляет так, как любовь. Кто, уходя от своего любимого, не желал бы стать лучшим? Жизнь христианина не является более бременем: это привилегия быть достойным её. Данией выразил это так: "Не ограничение, а вдохновение освобождает от греха; святым делает не Синай, а Голгофа". Многие спаслись не соблюдением закона, а моральной неспособностью причинить боль, горе или разочарование любимому или любящему человеку. Закон под угрозой страха может лишь наложить на человека ограничения; любовь же спасает человека от греха тем, что вдохновляет его стать лучше, чем прежде. Сознание христианина определяется не страхом, что Бог может сделать с ним, но сознанием того, что Бог сделал для него.
ИСКЛЮЧИТЕЛЬНОЕ ВЛАДЕНИЕ (Рим. 6,15-23)
У людей определённого образа мышления такая теория свободной благодати всегда может вызвать искушение сказать: "Если прощение столь просто и столь неизбежно, как это тут утверждается, если единственное желание Бога заключается в том, чтобы простить людей и если Его милосердие настолько велико, чтобы покрыть любое пятно и всякий позор - то стоит ли вообще заботиться о грехе? Почему не поступать так, как нам хочется? В конечном счете, всё будет одинаково".
Павел оправдывает этот аргумент, воспроизводя картину. Он говорит: "Когда-то предавали вы себя и члены ваши в рабы нечистоте; когда вы были рабами греха, тогда были свободными от праведности. Но ныне вы отдались Богу и представили ваши члены в рабы праведности; и вы свободны от греха".
Чтобы понять это, необходимо знать положение раба. Слуга в нашем понимании - это человек, отдающий определённую согласованную часть своего времени своему хозяину, и получающий за это определённую зарплату. В течение этого времени он находится в распоряжении и к услугам своего хозяина и выполняет его распоряжения. Но по истечении этого времени он свободен делать всё, что захочет. В течение определённого времени он принадлежит своему хозяину, а в своё свободное время он принадлежит самому себе. Во времена Павла, однако, положение раба было совсем другим. В буквальном смысле этого слова, раб не имел личного времени; оно всецело принадлежало своему господину. Он являлся абсолютной собственностью своего господина. Именно эту картину видит Павел в своём воображении. Он говорит: "Когда вы были рабами греха, вы находились исключительно во власти греха. В то время вы не могли говорить ни о чём, кроме греха. Но вы выбрали своим господином Бога, и вы находитесь исключительно в Его власти. Теперь вы уже и говорить не можете о греховных делах; вы должны говорить лишь о святости".
Павел, якобы, извиняется за нарисованную им картину. Он говорит: "Я только провожу человеческую аналогию, чтобы ваш человеческий разум мог понять её смысл". Он просил прощения, потому что он не хотел бы сравнивать жизнь во Христе с какой бы то ни было формой рабства. Но эта картина ясно показывает, что у христианина не может быть иного господина, кроме Бога. Христианин не может отдать часть своей жизни Богу, а другую часть - миру. Богу надо отдавать либо всё, либо ничего. Человек, сохраняющий какую-то часть своей жизни для чего-то иного, не отдавая её Богу, не является истинным христианином. Христианин, всецело подчиняет свою жизнь Христу. Человек, сделавший это, не может и подумать, что можно продолжать грешить оправдывая грех благодатью Божией.
Но Павел хочет нечто большее: "Вы от сердца стали послушны тому образу учения, которому предали себя". Другими словами, он говорит: "Вы знали, что вы делали, и вы делали это по собственному желанию". Это интересно. Надо помнить, что этот отрывок возник в результате дискуссии при обсуждении о крещении. Следовательно, крещение есть крещение по наказу. Как мы уже видели, в ранней церкви крещение происходило в зрелом возрасте и являлось исповеданием веры. Это, следовательно, значит, что никого не принимали в христианскую церковь по чисто эмоциональному порыву. Ему давали наставления: он должен был знать, что он делает; его знакомили с учением Христа. Тогда, и только тогда, мог он принять решение войти в Церковь Христову. Человека, желающего стать членом монашеского ордера Бенедиктинцев, принимают с годичным испытательным сроком. В течение этого срока в его келье висит его мирская одежда. Он может в любое время снять своё монашеское платье, одеть свою мирскую и уйти, и никто не подумает о нём плохо. Лишь по окончании этого года его одежду уносят. Он вступает в орден с открытыми глазами, хорошо понимая окружающее и тщательно взвесив своё решение.
Также обстоит дело и с христианством. Иисусу не нужны последователи, ещё не принявшие окончательного решения. Ему не нужно, чтобы человек выражал нестойкую верность, вызванную эмоциональным порывом. Церковь обязана представлять веру и показать не только все сокровища, которые она предлагает человеку, но и все связанные с ней требования всем желающим стать её членами.
Павел изображает различие между прежней жизнью. Жизнь прежняя характеризовалась нечистой и беззаконием; мир языческий, как мир нечистый, не знал понятия непорочности. Иустин Мученик рассказывает о страшных обычаях в Риме - оставлять ночью на форуме нежеланных детей, особенно девочек, которых в буквальном смысле слова выбрасывали на улицу. Некоторых из них подбирали бессердечные люди, содержавшие публичные дома. Поэтому Иустин Мученик говорит язычникам, что, вследствие их аморальности, с ними вполне может случиться, что они пойдут в публичный дом и могут, в совершенном неведении, прелюбодействовать с собственным ребёнком.
Языческий мир был беззаконным в том смысле, что единственным законом для людей были собственные похоти; и это беззаконие приводило к новым беззакониям. В этом и суть закона греха. Грех порождает грех. Когда мы в первый раз совершаем зло, мы, может быть, делаем это нерешительно, с дрожью и содроганием. Во второй раз это уже проще; а продолжая это, мы, в конце концов, делаем это без всяких усилий; грех теряет своё свойство страха. Когда мы впервые пытаемся потакать нашим слабостям; мы, может быть, будем довольствоваться малым; но со временем, чтобы получить то же самое удовольствие, нам нужно будет больше и больше. Грех ведёт к греху; беззаконие влечёт за собой беззаконие. Вступить на путь греха - значит пойти всё дальше и дальше по пути греха.
Жизнь новая совсем иная; это жизнь праведности. Греки определяли праведность как давать человеку и Богу должное. Христианин никогда не должен ослушаться Бога и не использовать другого человека для удовлетворения своих желаний. Христианская жизнь даёт истинное место Богу и уважает права человеческой личности. Такая жизнь ведёт к очищению от порока: по гречески гагиасмос. Все греческие существительные, оканчивающиеся на -асмос, обозначают ещё не завершённый процесс. Гагиасмос - очищение от грехов - путь к святости. Человек, отдающий свою жизнь Христу, не сразу становиться совершенным человеком: борьба ещё ни в коем случае не окончена. Но христианство всегда считало более важным направление, по которому идёт человек, нежели стадию, которую он достиг. Как только человек отдаётся Христу, начинается процесс посвящения человека, и он идёт по пути к святости.
Ежедневно оставляя
Что-то из помех,
К Богу ускоряя бег,
Станешь чище и добрей.
Роберт Луи Стивенсон сказал: "Путешествовать, имея надежду, - лучше прибытия к месту назначения". Отправиться в путь к великой цели - достойное дело, даже если никогда не придётся пройти весь путь до неё.
Павел заканчивает этот отрывок важным высказыванием, с двойной метафорой. "Ибо возмездие за грех - смерть, а дар Божий - жизнь вечная во Христе Иисусе". Он употребляет здесь два термина из воинского словаря. Уплата (в русском переводе возмездие) выражена греческим словом опсония. Опсония - жалование воина, что он зарабатывает в поте чела своего, рискуя жизнью своей; то есть то, что ему полагалось и не могло быть отнято у него. Дар (Божий) - выражен Павлом греческим словом кариема или, в латыни, донативум, - является вовсе не заработанным подарком, который получала иногда армия. По особым случаям, например, в день своего дня рождения, вступление на престол, или в годовщину вступления на престол, император выдавал армии добровольные и щедрые денежные подарки. Они не были заработаны, а были даром, от доброты и милости императора. Таким образом, Павел говорит следующее: "Если бы мы получали расплату по нашим заслугам, то это была бы смерть, но из своей благодати Бог даёт нам жизнь".
Постоянное чтение Божественных Писаний ведет к познанию их, ибо нелжив Тот, Кто сказал: ищите и найдете; стучите, и отворят вам (). Поэтому мы узнаем и тайны посланий святого апостола Павла, если будем читать эти послания постоянно и тщательно. Апостол сей всех превзошел словом учения. И справедливо, ибо он больше всех потрудился и приобрел обильнейшую благодать Духа: что видно не только из посланий его, но и из Деяний апостольских, где говорится, что за совершенство в слове неверующие почитали его Гермесом (). Первым предлагается нам Послание к Римлянам, однако не потому, будто оно написано прежде прочих посланий. Так, прежде Послания к Римлянам написаны оба Послания к Коринфянам, а прежде Посланий к Коринфянам написано Послание к Фессалоникийцам, в котором апостол Павел с похвалой намекает им о милостыне, посланной в Иерусалим (; ср. ). Кроме того, прежде Послания к Римлянам написано еще Послание к Галатам. Несмотря на это, говорю, что Послание к Римлянам есть первое из прочих посланий. Почему же оно получило первое место? Потому, что в Священном Писании хронологический порядок не необходим. Так и двенадцать пророков, если брать их в том порядке, в каком они в ряду священных книг, не следуют один за другим по времени, но разделены большим промежутком. А пишет Павел к римлянам, с одной стороны, потому, что на нем лежал долг проходить священное служение Христово, а с другой – потому, что римляне были как бы предстоятелями вселенной, ибо кто приносит пользу голове, тот приносит пользу и остальному телу.
В Новом Завете нет другого столь же интересного раздела, как послания апостола Павла. И это потому, что из всех родов литературы, письма (послания) лучше всех других изображают личность автора. Деметрий, один из древнегреческих литературных критиков, писал однажды: «Каждый человек раскрывает свою душу в своих письмах. В любом другом роде литературного творчества можно разглядеть характер автора, но ни в одном — столь ясно, как в эпистолярном» (Деметрий. О стиле стр. 227). И именно потому, что Павел оставил нам так много писем, мы считаем, что хорошо знаем его. В них Павел обнажил свой ум и душу людям, которых он так сердечно любил; ещё ныне мы можем видеть в них его поразительную мудрость, пытающуюся преодолеть и разрешить проблемы ранней церкви, и осязать его благородное сердце, горящее любовью к людям, даже если они ошибались и заблуждались.
Трудности, связанные с чтением писем
С другой же стороны часто бывает и так, что именно письма труднее всего понять. Деметрий (О стиле стр. 223) приводит высказывание Артемона, издателя писем Аристотеля, заявившего, что письмо следует писать так же, как пишут диалоги, потому что письмо — одна часть диалога. Другими словами, читать письмо, это как бы слушать одну часть телефонного разговора. Поэтому, читая послания Павла мы часто попадаем в затруднительное положение: у нас нет письма, на которое он отвечал; мы не знаем всех обстоятельств, с которыми ему приходилось сталкиваться и в которых он писал свои послания; лишь из каждого из них можем мы восстанавливать положение и ситуацию, побудившие Павла написать то или иное послание. Прежде чем предполагать, что мы полностью поняли написанное Павлом послание, мы должны попытаться восстановить ситуацию, в которой Павел написал его.
Античные письма
Жаль, что послания (письма) Павла вообще когда-то назвали посланиями, ибо в самом буквальном смысле слова они являются письмами. Открытие и публикация древних папирусов явилось событием чрезвычайной важности, пролившим новый свет при толковании Нового Завета. В античном мире папирус использовался как материал, на котором писалось большинство документов. Папирус изготавливали из лент сердцевинок камыша, росшего на берегах Нила. Эти ленты накладывались одна поверх другой, образуя некое подобие современной коричневой обёрточной бумаги. Пески египетской пустыни явились идеальным консервантом папируса, ибо он, хотя и очень тонок, может сохраняться вечно, если на него не попадёт влага. Поэтому археологи при раскопках в Египте смогли спасти из куч мусора сотни документов; брачные договоры, правовые соглашения, правительственные формуляры и, интереснее всего, частные письма. При чтении бросается в глаза, что почти все они написаны определённой формой. Знакомясь с ними мы видим, что письма Павла написаны по той же форме. Вот одно из этих античных писем. Это письмо солдата по имени Апион к своему отцу Эпимаку. Он пишет из Микен своему отцу, что, совершив морское путешествие в штормовую погоду, благополучно прибыл в город.
«Апион посылает сердечнейшие приветствия своему отцу и господину Эпимаку. Более всего я молю богов, чтобы ты был здоров и в хорошем расположении духа и чтобы дела у тебя, у моей сестры, её дочери и у моего брата происходили благополучно. Я благодарю Господа моего Сераписа (его бог), который хранил меня, когда я находился в опасности в море. По прибытии в Микены я получил проездные деньги от Цезаря — три золотых. Дела мои идут прекрасно. Поэтому я прошу тебя, мой дорогой отец, напиши мне пару строк, во-первых, чтобы я знал, как ты поживаешь, и, потом, о моих братьях, и, в-третьих, дабы я мог поцеловать твою руку, потому что ты хорошо воспитал меня и поэтому, я надеюсь, если будет на то воля Божия, я скоро получу повышение. Передай Капито мои сердечнейшие приветствия, а также моим братьям и Серениле и моим друзьям. Я посылаю тебе мой маленький портрет, нарисованный Эвктемоном. Моё воинское имя — Антоний Максим. Я молюсь о твоём добром здравии. Серений шлёт наилучшие пожелания, Агафос, паж Даймона, и Турбо, сын Галлония» (Г. Миллиган. Избранное из греческих папирусов, стр. 36).
Апиону не пришло бы в голову, что мы будем читать его письмо 1800 лет после того, как он написал его. Оно показывает, как мало изменчива человеческая природа. Юноша думает о быстром продвижении по службе. Кто может быть Серенила, как не девушка, которую он оставил? Он посылает своим родным домой античный эквивалент современной фотографии. По составу это письмо раскладывается на несколько разделов: 1. Приветствие. 2. Молитва о здравии получателя. 3. Благодарение богам. 4. Особые сообщения. 5. В конце письма приводятся особые приветствия и приветы. Как мы покажем ниже, каждое из посланий Павла состоит, в сущности, из подобных разделов.
1. Приветствие: Рим. 1, 1; 1 Кор. 1, 1; 2 Кор. 1,1; Гал. 1, 1;Эф. 1, ;Фил. 1, 1;Кол. 1, 1,2;1 Фее. 1, 1;2Фес. 1,1-
2. Молитва: в каждом отдельном случае Павел молит о благодати (и мире) от Бога людям, которым он пишет:Рим. I, 7; 1 Кор. I, 3;2Кор. 1, 2; Гол. 1, 3; Эф. 1, 2; Фил. 1,3; Кол. 1,2;1 Фес. 1, 1; 2 Фес. 1,2.
3. Благодарение: Рим. 1, 8; 1 Кор. 1, 4; 1Кор. 1,3; Еф. 1, 3; Фил. I, 3; 1 Фее. 1, 3; 2 Фее. 1, 3.
4. Особое содержание: основная главная часть посланий.
5. Особые приветы и личные приветствия: Рим. 1; 1 Кор. 16, 19; 2 Кор. 13, 13; Фил. 4, 21, 22; Кол. 4, 12-15; 1 Фее. 5, 26.
Когда Павел писал письма, он использовал общепринятую форму. Дайсман говорит о них так: «Они отличаются от содержаний писем египетских папирусов не как от писем вообще, но лишь как письма, написанные Павлом» Когда мы читаем послания Павла, мы читаем не академические сочинения или богословские трактаты, а человеческие документы, написанные другом своим друзьям.
Непосредственное положение
За исключением некоторых, все послания Павла были написаны для того, чтобы разрешить какую-либо непосредственную проблему; они не трактаты, которые он писал, усевшись спокойно в тишине своего кабинета. В Коринфе, Галатах, Филлипах или в Фессалониках возникала какая-то опасность, и он писал письмо, с тем, чтобы разрешить её. При этом Павел нисколько не думал о нас, а исключительно о людях, которым он писал. Дайсман пишет об этом так: «Павлу не приходила в голову мысль добавить к уже существующей обширной иудейской эпистолярной литературе несколько новых сочинений, ещё меньше он думал о том, что он обогащает или дополняет священные книги своего народа. . . Он и представления не имел о том, какое место займут его слова в мировой истории, он даже не помышлял о том, что однажды люди будут рассматривать их как часть Священного Писания. Мы должны всегда помнить, что вещь не обязательно должна быть преходящей только потому, что она была написана для решения непосредственной проблемы, на злобу дня. Все знаменитые песни о любви были написаны для одного человека, но они продолжают жить для всего человечества. И именно потому, что послания Павла были написаны для того, чтобы предотвратить угрожающую опасность или разрешить неотложную проблему, в них всё ещё бьёт пульс жизни. И потому что человеческие нужды и обстоятельства не меняются, Бог говорит через них и ныне.
Устное слово
В связи с этими посланиями следует отметить ещё один важный факт. Павел поступал так же, как поступало большинство людей его времени. Он обычно сам не записывал свои послания, а диктовал их секретарю, в конце собственноручно подписывался. (Мы даже знаем имя одного из тех людей, которые записывали его послания. В Рим. 16, 22, Тертий, секретарь, вписывает и свой привет, прежде чем закончить письмо.) В 1 Кор. 16, 21 Павел говорит: «Моё Павлово приветствие собственноручно» (ср. 1 Кол. 4, 18; 2 Фее. 3, 1).
Это объясняет многое. Иногда Павла трудно понять, потому что его предложения начинаются и не оканчиваются; грамматический строй его нарушается, состав предложения сложный. Но было бы неверно думать, будто он сидел спокойно за столом, тщательно оттачивая каждое предложение. Представьте себе человека, расхаживающего взад и вперёд по небольшой комнате, изливая поток слов, в то время как его секретарь торопливо старается записать их. Во время составления письма перед его мысленным взором представали люди, которым он писал, и он изливал им своё сердце в словах, вырывавшихся из его уст в задушевном желании помочь.
Цель закона - Христос (1-4). Спасение по благодати (5-11). Израиль сам виноват в своем отвержении (12-21).
1 Братия! желание моего сердца и молитва к Богу об Израиле во спасение.
1-4 Апостол начинает теперь развивать и углублять мысль, высказанную в 30-33 стихах IX-й главы. Израиль, ослепленный своею собственною мыслию о достижении праведности, не понял, что целью, к которой вел евреев закон, был Христос и принесенная Им праведность от веры.
1 Желание - правильнее: благожелание (eudokia ).
2
Ибо свидетельствую им, что имеют ревность по Боге, но не по рассуждению.
3
Ибо, не разумея праведности Божией и усиливаясь поставить собственную праведность, они не покорились праведности Божией,
3 Поставить , т. е. сделать чем-то обязательным (Ср. 3:31; Евр 10:9). - Собственную праведность , т. е. такую, какая могла бы получиться вследствие совершения самими людьми известных дел и подвигов (ср. Флп 3:9 и Рим 1:17). - Праведности Божией , т. е. божественному порядку жизни, которому люди должны выражать повиновение через веру.
4 потому что конец закона - Христос, к праведности всякого верующего.
4 Потому что... Апостол этим доказывает, что непослушание иудеев Христу происходило от непонимания ими праведности Божественной, о которой свидетельствовал закон. Закон указывал на Христа; во Христе явилась пред нами праведность, на которую закон указывал, как на идеал, и дается она каждому, кто верует во Христа. Правильно понимаемый закон должен бы служить евреям детоводителем ко Христу, чтобы они могли оправдаться через веру в него. - Таким образом, выражение конец закона правильнее заменить другим выражением: цель закона , как понимали это место и другие толкователи (И. Злат., Феодорит, Феофилакт). Такой перевод соответствует и смыслу поставленного в греч. тексте выражения (teloV nomou ). Но каким образом закон мог указывать на Христа, как на свою собственную цель? В законе начертан идеал праведности. Так как этот идеал начертан Самим Богом, то он непременно должен осуществиться. Между тем люди собственным опытом убедились в том, что никто из них не в состоянии осуществить этот идеал своими силами (Рим 3:20). Поэтому явился Христос, Который и осуществил его. Уже на основании этого Апостол мог сказать, что Христос - цель закона. Но этого мало. Закон не достиг еще вполне своего назначения, когда один человек осуществил его предписания, - закон дан для всех. И вот Христова праведность, исходя от Христа, переходит на всех верующих в Него. Таким образом, Христос является целью закона в полном смысле этого слова, и вместе с тем, пожалуй, концом его, потому что окончательно осуществляет цель закона - оправдание человека.
5 Моисей пишет о праведности от закона: исполнивший его человек жив будет им.
5-13 Сам Законодатель, Моисей, признавал недостижимым делом - получение праведности, потому что для этого человек должен был исполнить все многообразные предписания закона. Между тем, получение оправдания теперь, с пришествием Христа, представляется вполне возможным, потому что оно требует от человека только твердой веры во Христа.
5 Желая показать неразумие иудеев, с упорством стоявших за прежний способ оправдания - через исполнение закона, Апостол говорит, что сам Моисей считал такой путь не ведущим к цели, так как, по его заявлению, жизнь или оправдание может быть получено только тем человеком, который исполнит все, без исключения, предписания закона (Лев 18:5). А что такое исполнение непосильно ни для кого из смертных - это было уже показано Апостолом в послании к Рим гл. III, ст. 4-20.
6
А праведность от веры так говорит: не говори в сердце твоем: кто взойдет на небо? то есть Христа свести.
7
Или кто сойдет в бездну? то есть Христа из мертвых возвести.
6-7 Напротив, праведность от веры, выступающая в настоящее время в качестве спасительницы человека, говорит так: "не говори..." Апостол, хорошо сознавая, что Моисей еще не мог говорить того, что говорит теперь праведность от веры, тем не менее пользуется его словами для выражения своей собственной мысли, относящейся к современному ему положению вещей. Моисей (Втор 29:1-30, 10) вовсе не утверждал, что исполнение закона - легкое дело, а говорил только, что Израиль не может оправдывать свои преступления незнанием закона. Он указывал на то, что Израилю нет надобности дожидаться какого-нибудь вестника с неба, где обитает Бог, или посылать за море, к какому-нибудь чужому народу, где, может быть, известно что о воле Божией; к Израилю Бог уже говорил Сам в законе, Сам объявил ему Свою волю (Втор 6:6-9, 20-25; Втор 30:12 и сл.). Апостол же употребляет выражения Моисея в другом смысле. Он говорит, что спрашивающий: "кто взойдет на небо?" этим самым "сводит с неба Христа". Выражение "то-есть" обозначает мнение или взгляд, намерение, с каким задается вопрос. Неверующий во Христа иудей, которого здесь имеет в виду Апостол, полагает, что Мессия еще не явился, но явится впоследствии, может быть, с неба, а может быть - из преисподней (бездна здесь употребляется в смысле преисподней, ср. Лк 8:31; Откр 11:7; 20:1, 3). Но говорить так - значит повторять то же преступление, какое делали и древние евреи, не видевшие в законе вполне достаточного разъяснения воли Божией.
8 Но что говорит Писание? Близко к тебе слово, в устах твоих и в сердце твоем, то есть слово веры, которое проповедуем.
8 Но что говорит Писание? По лучшим кодексам читается: "но что говорит?" (т. е. эта праведность от веры). Здесь праведность от веры дает уже положительное разъяснение дела. Апостол, впрочем, и здесь облекает свой ответ в форму речи Моисея (Втор 30:14): "близко к тебе слово, в устах твоих и в сердце твоем" . Но Апостол, вместо того, чтобы сказать, что Мессия уже явился и жил на земле и этим выяснить, насколько и для неверующих иудеев "близко слово" , говорит, в пояснение этой близости, о том, что уже раздается проповедь апостолов о пришедшем Мессии (ср. 1:3). Это делает он ввиду того, что Христос для неверующих иудеев ничем не отличается от других людей, которые умерли и пребывают в преисподней. На земле же Он для них является в слове проповеди, которая раздается из уст апостолов. И эта проповедь есть слово веры в противоположность закону дел (ср. 3:27; Гал 3:2). Она возвещает о совершившемся искуплении, для восприятия которого не требуется ничего, кроме веры, тогда как закон всегда требовал дел от самого человека. И это слово веры несравненно ближе для слушателей, чем учение закона Моисеева, потому что путь от слышания проповеди апостольской к вере и исповеданию гораздо ближе, чем путь от слышания заповедей закона Моисеева к их всецелому исполнению.
9 Ибо если устами твоими будешь исповедовать Иисуса Господом и сердцем твоим веровать, что Бог воскресил Его из мертвых, то спасешься,
9 Это последнее слово праведности от веры, с которым она теперь обращается к неверующему иудею. Так как речь и здесь обращена к неверующему иудею, то Апостол особенно подчеркивает необходимость веры в воскресение Христа (ср. Деян 1:22; 2:32; 3:13-15).
10 потому что сердцем веруют к праведности, а устами исповедуют ко спасению.
10 Здесь уже говорит сам Апостол, разъясняющий вышеприведенное требование, какое высказано устами праведности от веры. Он различает здесь праведность или оправдание, получаемое при вступлении в Церковь Христову, и окончательное спасение, какое будет дано верующим при втором пришествии Христа на землю. Первое достигается только сердечным, искренним принятием Евангелия (сердцем ), а второе продолжающимся в течение всей жизни христианина твердым исповеданием Христа пред Его врагами (ср. Мф 10:32; 2Кор. 4:13).
11 Ибо Писание говорит: всякий, верующий в Него, не постыдится.
11-13 И Ветхий Завет устами пророков (Ис 28:16 и Иоил 2:32) выражал убеждение в том, что окончательное спасение все люди получат только через веру и молитву, с которою нужно обращаться к Единому Господу всех - Иисусу Христу, Который, как сказано выше, есть благословенный Бог (9:5).
12 Здесь нет различия между Иудеем и Еллином, потому что один Господь у всех, богатый для всех, призывающих Его.
12 Один Господь - это Господь Иисус Христос, Спаситель всех людей, которые Его призывают (Иоанн Злат.). - Богатый - конечно, благодатью и спасением (ср. 5:15; 11:33; 2Кор. 13:13). - Призывающих Его . Как видно из последующего, Апостол не делает никакого различия между призыванием Христа и призыванием Бога.
13 Ибо всякий, кто призовет имя Господне, спасется.
13 То, что говорит Иоил о Боге (Иоил 2:32, по греч. тексту LXX), Апостол относит прямо ко Христу. Следов., место из кн. пророка Иоила имеет, по апостолу, мессианское значение.
14 Но как призывать Того, в Кого не уверовали? как веровать в Того, о Ком не слыхали? как слышать без проповедующего?
14-21 Но для того, чтобы уверовать в Спасителя, как в Господа, нужно было услышать проповедь о Нем. Должны были явиться проповедники или вестники о Христе, которые непременно должны были иметь на это дело полномочие от Бога. Таким образом, значит, это была воля Божия, что проповедь о спасении через веру была возвещена и иудеям. Если же иудеи оказались невнимательными к этой проповеди, то этим смущаться нечего: собственные пророки народа еврейского предвидели, предсказали это неверие евреев, равно как и обращение ко Христу язычников. Израиль, очевидно, не захотел уверовать во Христа и, таким образом, сам виноват в своем отвержении.
15
И как проповедовать, если не будут посланы? как написано: как прекрасны ноги благовествующих мир, благовествующих благое!
16
Но не все послушались благовествования. Ибо Исаия говорит: Господи! кто поверил слышанному от нас?
17
Итак вера от слышания, а слышание от слова Божия.
17 От слова Божия , т. е. от повеления Божественного (Лк 3:2; Евр 11:3).
18 Но спрашиваю: разве они не слышали? Напротив, по всей земле прошел голос их, и до пределов вселенной слова их.
18 В Пс XVIII (ст. 5) говорится прежде всего об откровении Божием в природе, но Апостол имел полное основание приложить эти слова и к откровениям Божиим вообще, след., и к новозаветной проповеди о спасении.
19 Еще спрашиваю: разве Израиль не знал? Но первый Моисей говорит: Я возбужу в вас ревность не народом, раздражу вас народом несмысленным.
19 Разве Израиль не знал? т. е. "разве евреи в самом деле не поняли проповеди о спасении чрез веру?" Ответ на этот вопрос должны дать сами читатели, и этот ответ ясен: да, они не поняли Евангелия! Язычники поняли, а евреи - нет, и в этом сбылось предсказание Моисея (Втор 32:21).
20
А Исаия смело говорит: Меня нашли не искавшие Меня; Я открылся не вопрошавшим о Мне.
21
Об Израиле же говорит: целый день Я простирал руки Мои к народу непослушному и упорному.
20-21 Почему же евреи не поняли Евангелия? Потому, что они - народ непослушный и упорный в своем неверии. Они не захотели уверовать, как об этом пророчествовал и пророк Исаия, пророчествовал смело, не боясь злобы народа, который ревниво охранял свои права на Царство Мессии.
