"Господи, благослови! Я многогрешный раб Иоанн, иерей Кронштадтский, пишу сие видение. Мною писано и моею рукою то, что я видел, то и передал письменно.
В ночь на 1-е января 1908 года, после вечерней молитвы я сел немного отдохнуть у стола. В келье моей был полумрак, перед иконой Божией Матери горела лампада. Не прошло и получаса, я услышал легкий шум, кто-то легко коснулся моего правого плеча и тихий легкий ласковый голос сказал мне: "Встань, раб Божий Иван, пойдем со мною". Я быстро встал.

Вижу, передо мною стоит: дивный чудный старец, бледный, с сединами, в мантии, в левой руке четки. Посмотрел на меня сурово, но глаза были ласковые и добрые. Я тут же от страха чуть было не упал, но чудный старец поддержал меня - руки и ноги у меня дрожали, я хотел что-то сказать, но язык мой не повернулся. Старец меня перекрестил, и мне сделалось легко и радостно - я тоже перекрестился. Затем он посохом указал на западную сторону стены - там тем же посохом начертил: 1913, 1914, 1917, 1922, 1930, 1933, 1934 года. Вдруг стены не стало. Я иду со старцем по зеленому полю и вижу - масса крестов стоит: тысячи, миллионы, разные: малые и великие, деревянные, каменные, железные, медные, серебряные и золотые. Я проходил мимо крестов, перекрестился и осмелился спросить старца, что это за кресты? Он ласково ответил мне: это - те, которые за Христа и за Слово Божие пострадали.
Идем дальше и вижу: целые реки крови текут в море, и море красное от крови. Я от страха ужаснулся и опять спросил чудного старца: "А что это крови так много пролито?" Он опять взглянул и сказал мне: "Это христианская кровь".
Затем старец указал рукой на облака, и вижу массу горящих, ярко горящих светильников. Вот они стали падать на землю: один, два, три пять, десять, двадцать, Затем стали падать целыми сотнями, все больше и больше, и все горели. Я очень скорбел, почему они не горели ясно, а только падали и тухли, превращаясь в прах и пепел. Старец сказал: смотри, и я увидел на облаках только семь светильников и спросил старца, что это значит? Он, склонивши голову, сказал: "Светильники, которые ты видишь, падающие, что значит Церкви упадут в ересь, а семь светильников горящих осталось - семь Церквей Апостольских соборных останутся при кончине мира".
Затем старец указал мне, смотри, и вот я вижу и слышу чудное видение: Ангелы пели: "Свят, Свят, Свят, Господь Саваоф". И шла большая масса народу со свечами в руках, с радостными сияющими лицами; здесь были цари, князья, патриархи, митрополиты, епископы, архимандриты, игумены, схимники, иереи, диаконы. послушники, странники Христа ради, миряне, юноши, отроки, младенцы; херувимы и серафимы сопровождали их в райскую небесную обитель. Я спросил старца: "Что это за люди?" Старец, как будто зная мою мысль, сказал: "Это все рабы Христовы, пострадавшие за святую Христову Соборную и Апостольскую Церковь". Я опять осмелился спросить, могу ли я присоединиться к ним. Старец сказал: нет, еще рано тебе, потерпи (обожди). Я опять спросил: "Скажи, отче, а младенцы как?" Старец сказал: это младенцы тоже пострадали за Христа от царя Ирода (14 тысяч), а также и те младенцы получили венцы от Царя Небесного, которые истреблены в чреве матери своей, и безымянные. Я перекрестился: "Какой грех великий и страшный матери будет - непростительный".
Идем дальше - заходим в большой храм. Я хотел перекреститься, но старец мне сказал: "Здесь мерзость и запустение". Вот вижу очень мрачный и темный храм, мрачный и темный престол. Посреди церкви иконостаса нет. Вместо икон какие-то странные портреты со звериными лицами и острыми колпаками, а на престоле не крест, а большая звезда и Евангелие со звездой, и свечи горят смоляные, - трещат, как дрова, и чаша стоит, а из чаши сильное зловоние идет, и оттуда всякие гады, жабы, скорпионы, пауки ползают, страшно смотреть на все это. Просфоры тоже со звездою; перед престолом стоит священник в ярко красной ризе и по ризе ползают зеленые жабы и пауки; лицо у него страшное и черное, как уголь, глаза красные, а изо рта дым идет и пальцы черные, как будто в золе.
Ух, Господи, как страшно - затем на престол прыгнула какая-то мерзкая, гадкая, безобразная черная женщина, вся в красном со звездою на лбу и завертелась на престоле, затем крикнула как ночная сова на весь храм страшным голосом: "Свобода" - и стала, а люди, как безумные, стали бегать вокруг престола, чему-то радуясь, и кричали, и свистели, и хлопали в ладоши. Затем стали петь какую-то песню, - сперва тихо, затем громче, как псы, потом превратилось все это в звериное рычание, дальше в рев. Вдруг сверкнула яркая молния и ударил сильный гром, задрожала земля и храм рухнул и провалился сквозь землю. Престол, священник, красная женщина все смешалось и загремело в бездну. Господи, спаси. Ух, как страшно. Я перекрестился. Холодный пот выступил на лбу у меня. Оглянулся я. Старец улыбнулся мне: "Видел? - сказал он. - Видел, Отче. Скажи мне, что это было? Страшно и ужасно". Старец ответил мне: "Храм, священники и люди, - это еретики, отступники, безбожники, которые отстали от веры Христовой и от Св. Соборной и Апостольской Церкви и признали еретическую живообновленную церковь, которая не имеет Благодати Божией. В ней нельзя ни говеть, ни исповедоваться, ни приобщаться, ни принимать миропомазания". "Господи, спаси меня, грешного, пошли мне покаяние - смерть христианскую", - прошептал я, но старец успокоил меня: "Не скорби, - сказал, - молись Богу".
Мы пошли дальше. Смотрю - идет масса людей, страшно измученных, на лбу у каждого звезда. Они, увидев нас, зарычали: "Молитесь за нас, святые отцы, Богу, очень нам тяжело, а сами мы не можем. Отцы и матери нас не учили Закону Божьему и даже имени христианского у нас нет. Мы не получили печати дара Духа Святого (а красного знамени)".
Я заплакал и пошел вслед за старцем. "Вот - смотри, - указал старец рукою, -видишь?!" Вижу горы. - Нет, это гора трупов человеческих вся размокла в крови. Я перекрестился и спросил старца, что это значит? Что это за трупы? - Это иноки и инокини, странники, странницы, за Святую Соборную и Апостольскую Церковь убиенные, не пожелавшие принять антихристовой печати, а пожелали принять мученический венец и умереть за Христа. Я молился: "Спаси, Господи, и помилуй рабов Божиих и всех христиан". Но вдруг старец оборотился к северной стороне и указал рукой: "Смотри". Я взглянул и вижу: Царский дворец, а кругом бегают разной породы животные и разной величины звери, гады, драконы, шипят, ревут и лезут во дворец, и уже полезли на трон Помазанника Николая II, - лицо бледное, но мужественное, - читает он Иисусову молитву. Вдруг трон пошатнулся, и пала корона, покатилась. Звери ревели, бились, давили Помазанника. Разорвали, и растоптали, как бесы в аду, и все исчезло.
Ах, Господи, как страшно, спаси и помилуй от всякого зла, врага и супостата. Я горько заплакал, вдруг старец взял меня за плечо, - не плачь, так Господу угодно, и указал: "Смотри" - вижу показалось бледное сияние. Сперва я не мог различить, но потом стало ясно - предстал Помазанник невольный, на голове у него из зеленых листьев венец. Лицо бледное, окровавленное, с золотым крестиком на шее. Он тихо шептал молитву. Затем сказал мне со слезами: "Помолись обо мне, отец Иван, и скажи всем православным христианам, что я умер, как мученик; твердо и мужественно за Веру Православную и за Святую Соборную и Апостольскую Церковь, и пострадал за всех христиан; и скажи всем православным Апостольским пастырям, чтобы они служили общую братскую панихиду за всех убиенных воинов на поле брани: в огне сгоревших, в море утонувших и за меня, грешного, пострадавших. Могилы моей не ищите, - ее трудно найти. Прошу еще: молись обо мне, отец Иван, и прости меня, добрый пастырь". Затем все это скрылось туманом. Я перекрестился: "Упокой, Господи, душу усопшего раба Божия Николая, вечная ему память". Господи, как страшно. Руки и ноги у меня дрожали, я плакал.
Старец опять сказал мне: "Не плачь, так Богу угодно, молись Богу. Смотри еще". Вот вижу я массу людей, валяющихся, умирающих с голода, которые ели траву, землю ели друг друга, а псы подбирали трупы, везде страшное зловоние, кощунство. Господи, спаси нас и в святой Христовой вере укрепи, мы немощны и слабы без веры. Вот старец опять мне говорит: "Смотри там". И вот вижу я целая гора из разных книг, малых и больших. Между этими книгами ползают смрадные черви, копошатся и распространяют страшное зловоние. Я спросил: "Что это за книги. Отче?" Он ответил: "Безбожные, еретические, которые заражают всех людей всего света мирским богохульным учением". Старец прикоснулся концом посоха к этим книгам, и все это обратилось в огонь, и все сгорело дотла, и ветер развеял пепел.
Затем я вижу церковь, а кругом нее лежит масса поминальцев и грамоток. Я нагнулся и хотел поднять одну, прочитать, но старец сказал, что это те поминальницы и грамоты, которые лежат при церкви много лет, а священники их забыли и не читают никогда, а усопшие души просят помолиться, а читать некому и поминать некому. Я спросил: "А кто же будет?" "Ангелы", - сказал старец. Я перекрестился. Помяни, Господи, души усопших рабов Твоих во царствии Твоем.
Мы пошли дальше. Старец быстро шел, так что я едва успевал за ним. Вдруг оборотился и сказал: "Смотри". Вот идет толпа людей, гонимая страшными бесами, которые немилосердно били и кололи людей длинными пиками, вилами и крючками. "Что это за люди?", - спросил я старца. "Это те, - ответил старец, - которые отпали от Веры и Святой Апостольской Соборной Церкви и приняли еретическую живообновленческую". Здесь были: епископы, священники, диаконы, миряне, монахи, монахини, которые приняли брак и стали жить развратно. Здесь были безбожники, чародеи, блудники, пьяницы, сребролюбцы, еретики, отступники Церкви, сектанты и прочие. Они имеют страшный и ужасный вид: лица черные, изо рта шла пена и зловоние, и страшно кричали, но бесы били их немилосердно и гнали их в глубокую пропасть. Оттуда шли смрад, дым, огонь и зловоние. Я перекрестился: "Избави, Господи, и помилуй, страшно все это виденное".
Затем я вижу: масса народа идет; старых и малых, и все в красных одеждах и несли громадную красную звезду, пятиголовую и на каждом углу по 12 бесов сидело, а в середине сидел сам сатана со страшными рогами и крокодиловыми глазами, со львиной гривой и страшной пастью, с большими зубами и из пасти извергал зловонную пену. Весь народ кричал: "Вставай, проклятьем заклейменный". Появилась масса бесов, все красные, и клеймили народ, прикладывая каждому печать на лбу и на руку в виде звезды. Старец сказал, что это есть печать антихриста. Я сильно испугался, перекрестился и прочитал молитву: "Да воскреснет Бог". После этого все исчезло, как дым.
Я торопился и едва успевал идти за старцем, вот старец остановился, указал мне рукою на восток и говорит: "Смотри". И увидел я массу народа с радостными лицами, а в руках кресты, хоругви и свечи, а посреди, между толпой стоит высокий престол на воздухе, золотая царская корона и на ней написано золотыми буквами: "На малое время". Вокруг престола стоят патриархи, епископы, священники, монахи, пустынники и миряне. Все поют: "Слава в вышних Богу и на земле мир". Я перекрестился и поблагодарил Бога.
Вдруг Старец взмахнул в воздухе три раза крестообразно. И вот я вижу массу трупов и реки крови. Ангелы летали над телами убиенных и едва успевали подносить души христианские к Престолу Божию, и пели "аллилуиа". Страшно было смотреть на все это. Я горько плакал и молился. Старец взял меня за руку и сказан "Не плачь. Так нужно Господу Богу за наше маловерие и окаянство, сему надлежит так быть, Спаситель наш Иисус Христос тоже пострадал и пролил Свою пречистую кровь на кресте. Итак, будет еще много мучеников за Христа, и это те, которые не примут антихристовой печати, прольют кровь и получат мученический венец".
Затем старец помолился, три раза перекрестился на восток и сказал: "Вот исполнилось пророчество Даниила. Мерзость запустения окончательная". Я увидел Иерусалимский храм, а на куполе звезда. Вокруг храма толпятся миллионы народа и стараются войти внутрь храма. Я хотел было перекреститься, но старец задержал мою руку и опять сказал: "Здесь мерзость запустения".
Мы вошли в храм, где было много народа. И вот вижу престол посреди храма. кругом престола в три ряда свечи смоляные горят, а на престоле сидит в ярко красной порфире всемирный правитель-царь, а на голове золотая с бриллиантами корона, со звездою. Я спросил старца: "Кто это?" Он сказал: "Это есть антихрист". Росту высокого, глаза, как уголь, черные, борода черная клином, лицо свирепое, хитрое и лукавое - звероподобное, нос орлиный. Вдруг антихрист встал на престол, выпрямился во весь рост свой, поднял высоко голову и правую руку протянул у народу - на пальцах были когти, как у тигра, и зарычал своим звериным голосом: "Я ваш бог, царь и правитель. Кто не примет моей печати - смерть им тут". Все пали на колени и поклонились и приняли печать на лоб. Но некоторые смело подошли к нему и громко разом воскликнули: "Мы христиане, веруем в Господа нашего Иисуса Христа". Тогда в один миг сверкнул меч антихриста, и головы христианских юношей скатились и пролилась кровь за веру Христову. Вот ведут отроковиц, женщин и малых детей. Здесь он еще хуже рассвирепел и закричал по звериному: "Смерть им. Эти христиане мои враги - смерть им". Тут же и последовала моментальная смерть. Головы скатились на пол и разлилась кровь православная по всему храму.
Затем ведут к антихристу десятилетнего отрока на поклонение и говорят: "Падай на колени", - но отрок смело подошел к престолу антихриста; "Я христианин и верую в Господа нашего Иисуса Христа, а ты - исчадие ада, слуга сатаны, ты антихрист". "Смерть", - страшным диким ревом заревел им. Все пали перед антихристом на колени. Вдруг тысячи громов прогремели и тысячи молний небесных стрелами огненными летали и поражали слуг антихриста. Вдруг самая большая стрела, огненная, крестообразная, слетела с неба и ударила антихриста в голову. Он взмахнул рукой и упал, корона слетела с головы и рассыпалась в прах, и миллионы птиц летали и клевали трупы нечестивых слуг антихриста.
Вот я почувствовал, что старец взял меня за плечо и сказал: "Идем дальше в путь". Вот я вижу опять масса крови, по колени, по пояс, ox, как много пролито Христианской крови. Тут я вспомнил слово, которое сказано в Откровении Иоанна Богослова: "И будет крови по узды конские". Ax, Боже, спаси меня грешного. На меня напал страх великий. Я был ни жив, ни мертв. Вот вижу ангелы много летают и поют: "Свят, Свят, Свят Господь". Я оглянулся - старец стоял на коленях и молился. Потом он встал и ласково сказал: "Не скорби. Скоро, скоро конец миру, молись Господу, Он милостив к рабам Своим. Уже не годы остались, но часы, и скоро, скоро конец".
Затем старец благословил меня и указал рукой на восток, сказал: "Я иду вот туда". Я пал на колени, поклонился ему и вижу, что быстро отчаливает он от земли. тут я спросил: "Как же имя твое, чудный старче?" Потом я громче воскликнул. "Святый Отче, скажи, как твое святое имя?" - "Серафим, - тихо и мягко сказал он мне, - а что ты видел - напиши и не забудь все это ради Христа".
Вдруг как бы над моей головой ударил звон большого колокола. Я проснулся, открыл глаза. На лбу у меня выступил холодный пот, в висках стучало, сердце сильно билось, ноги дрожали. Я сотворил молитву: "Да воскреснет Бог". Господи, прости меня грешного и недостойного раба твоего Иоанна. Богу нашему Слава. Аминь."

Видение святого апостола Павла

Когда сошли они в Троаду, было ночью видение Павлу: предстал некий муж, македонянин, прося его и говоря: «Прийди в Македонию и помоги нам». После сего видения, тотчас мы положили отправиться в Македонию, заключая, что призывал нас Господь благовествовать там» (Деян. 16, 9, 10).

Нельзя, без особенного чувства, представить себе ту минуту, когда святой Павел, достигнув морского берега в Троаде, остановился в виду Европы, и когда, в первый раз, она явилась взорам его, по ту сторону голубых волн Геллеспонта. Здесь предел родной ему Азии; а там неизвестная Европа. Что должен он был почувствовать, завидев вдали землю Яфетидов? Вот он с светильником веры обошел всю переднюю, или прилежащую к восточному берегу Средиземного моря, Азию и возвестил повсюду имя Иисуса Христа. Довольно, казалось бы, всех перенесенных им опасностей и подъятых трудов. Для другого достаточно было бы нести духовное бремя столь многих основанных им Церквей, столь многих тысяч душ, обращенных им к Богу живому. Но сердце апостола расширяется вместе с успехами его проповеди, усердие растет по мере препятствий; Европа близко и влечет его к себе. За морем, расстилающимся у ног его, он видит Грецию, с ее блестящими искусствами и жалкими божествами; очами ума он видит Рим, этот царственный город, с коленопреклоненными перед ним народами; он обнимает мир неизмеримым взглядом своих апостольских стремлений… И вот в нем зарождается странная, несбыточная, по-видимому, мечта, - покорить этот гордый языческий мир под державу Иисуса Христа.

«Тогда, - говорит св. Лука, -по наступлении ночи, было видение Павлу. Предстал муж пред ним и звал его, и говорил: «перейди море и помоги нам». Итак, Бог внял молитве апостола, пламенное желание сердца его освятил Своим повелением».

«Помоги нам!» Таков был вопль древнего мира, вопль гибнущего, крик отчаянного. Итак, вот заключительное слово блестящей цивилизации, многовекового развития человечества! Столько было мыслителей и мудрецов, столько лицеев и академий, столько рассуждений и исследований, столько законоположений и государственных учреждений, столько витий и гениальных писателей, - и все это для того только, чтобы придти, напоследок, к необходимости взывать: «Приди и помоги нам». Сомнение терзает нас, и, игралище всех возможных волн человеческой мысли, мы, наконец, потерпели крушение и выброшены на зыбучие пески безотрадного сомнения. «Помоги нам», ибо растление снедает нас, зараза проникла до мозга костей наших, - мы не знаем уже, что такое правда и невинность; перед развратом нашим содрогается сама природа. «Помоги нам», потому что мы все - в неволе, все у ног того, кто обольстил и погубил первого человека. «Помоги нам», потому что боги наши мертвы, хромы, безмолвны, и жрецы наши смеются над собственными обрядами и жертвоприношениями. «Приди», - мы страждем, и для нас нет ниоткуда надежды. Итак апостол, уверенный видением, готов предпринять это необычайное дело, - идти спасать страждущее язычество. Через море, которое ему предстоит переплыть, не раз уже переходили завоеватели с своими многочисленными полчищами: Ксеркс, Александр и Кесарь; при виде их грозных полчищ, с распущенными знаменами и громадными обозами, говорили обыкновенно: «Мир перейдет скоро в руки другого властелина». Теперь, с одного берега на другой, утлый челн переносит четырех неизвестных мужей: Павла - тарсянина и учеников его: Луку, Силу и Тимофея; никто, конечно, и не заметил их плавания, никто не знал, кто они, куда и зачем плывут. Однако же, эти люди предпринимают войну своего рода: хотят завоевать мир, основать негиблющее царство. И - чудное дело: они достигают своей цели, - и мы, потомки народов, которым они принесли глаголы жизни и спасения, через осьмнадцать веков, прославляем и благословляем их память!..

Итак, пусть эта замечательная страница из истории апостольских времен послужит к нашему назиданию. То, что было в Троаде, повторяется во все века Церкви и в событиях жизни каждого христианина. Всем, кто еще может внимать голосу веры, случалось слышать подобный призыв, вопль крайности и нужды, - материальной или духовной, и голос этот звал нас и умолял о помощи. Внимаете ли вы этому голосу? Исполняете ли призвание ваше? - Вопросы, - на которые должна отвечать совесть каждого из нас.

Бывший Савл, иудей из секты фарисеев, тронулся воплем погибавшего древнего мира, потому что он был тогда уже апостолом Иисуса Христа, служителем Того, Кто сжалился над бедствиями погибавшего человека и Кто предал Самого Себя, чтобы спасти его. В Иисусе Христе видит теперь Павел Царя своего. Но какая же отличительная черта Его царства? Оно все исполнено любви и самоотвержения. Все цари прежде Него и после Него имели в виду свое «возвышение». Он, Царь земли и неба, Один восхотел «смирить Себя». Все думали о себе: «Мы должны властвовать». Он один сказал: «Я пришел послужить и отдать душу Свою за спасение мира». Иисус Христос преклонил с высоты престола Своего взор Свой долу, услышал вопли и стоны преступного человечества, - и, для спасения его, сошел в глубину бездны наших зол и нашего осуждения.

Каков Наставник, таковы должны быть и ученики. Иисус Христос и словом и примером Своим заповедал нам любить ближних, заботиться о меньшой братии Его. Он постоянно упоминал о тех, кого, казалось, никто дотоле не замечал. На них-то хочет Он обратить участие и заботы Своих учеников. Блаженными назовет Он, в последний день, и введет в славу Свою тех, кто помогал бедным, странным, болящим и страждущим. Сам Он ставит Себя на их место и делается, в некотором роде, представителем их. Кто помогает им, тот оказывает помощь и милосердие Ему Самому. Чтобы показать ученикам, до какой степени должно простираться служение их меньшей братии Его, Он, готовясь возвратиться на небо, опоясывается лентием, становится перед ними на колени и умывает ноги им, приняв, таким образом, самое положение и обязанности последнего из рабов и прибавив: «То, что Я делаю, делайте и вы».

Повсюду в учении Его проявляется эта заповедь о смирении, о любви к бедным. «Когда делаешь обед или ужин, не зови друзей твоих, ни братьев твоих, ни сродников, ни соседей богатых (из опасения), чтобы и они когда-нибудь тебя не позвали, и не получил бы ты воздаяния (опасаться, чтобы не получить воздаяние!.. Многие ли из нас знакомы с подобным опасением?). Но когда делаешь пир, зови нищих, увечных, хромых, слепых, - и блажен будешь, что они не могут воздать тебе» (Лук. 14, 12-14). Предположим, что мир усвоил бы себе дух этой заповеди и проникнулся им, - что тогда явилось бы перед нами? Мы увидели бы, что всякое преимущество, природное ли, приобретенное ли: богатство, власть, дарования, гений - налагают на человека обязанность - служить тем, кои не имеют этих даров. Силы эти, из которых грех так часто делает орудия своеволия и гордости, стали бы орудиями духовного возрождения и общего постепенного совершенствования. Стоящие на высоте помогали бы тем, кто внизу, восходить к свету и достигать своего назначения. Вместо редких подаяний, небрежно бросаемых в пучину людских нужд, вместо немногих добрых дел, совершаемых для того лишь, чтобы заставить молчать нашу совесть, и которыми мы скоро начинаем тяготиться, явилось бы постоянное попечение, устремленное на пользу бедных и страждущих. Мы увидели бы еще, что нации, образованные и просвещенные верой Христовой, вместо того, чтобы из умственного превосходства своего над народами, еще погруженными в уничижение идолопоклонства, делать орудие корысти и властолюбия, стали бы напротив, снисходить к ним и говорили бы им словами Спасителя: приидите, обедуйте (Иоан. 21, 12). Тогда тот, кто обладает наукой, вместо того, чтобы замкнуться в вельможное пренебрежение ко всем, сказал бы невежде: «Прииди и садись за трапезу познаний и возьми принадлежащую тебе на ней долю». И тот, кто имеет достаток, вместо того, чтобы считать богатство подножием для эгоизма и средством выказывать обидную для других пышность, служащую притом не в пользу, а, напротив, во вред его собственному счастью, - понял бы, что Бог вручает ему истинное и разумное попечительство над всеми теми, кто не пользуется благами земли, кто подавлен ежедневными заботами и тяжестью беспрерывного труда. Да, предположите, что все общество проникнуто этим духом и, побуждаемое его постоянным и могущественным воздействием, старается проводить свет и жизнь и преуспеяние в свои самые низшие слои, - не переменился ли бы вид человечества, не улучшились ли бы взаимные отношения народов, сословий и состояний? Не исчезла ли бы надобность бороться вооруженною силою против лютого недуга всеобщего равенства, сословной ненависти? Говорю об этих язвах, потому что они составляют коренное зло и опасность новейшей цивилизации.

Для истребления этого зла, для отвращения этой опасности, требуется, прежде всего, чтобы любовь христианская господствовала в наших душах, чтобы, настроенные в духе Божественного Учителя, мы подражали примеру Его, служили ближним нашим всеми данными нам силами, - чтобы, как святому Павлу, нам являлись в видениях страждущие и погибающие и чтобы, как он, мы были внимательны к голосу их, взывающему о помощи.

То ли мы видим на самом деле? Не случалось ли нам иногда, глядя на генеральную карту всех стран и народов и замечая на ней ограниченное пространство, какое занимает христианское народонаселение, почувствовать в душе глубокую печаль? Правда, много великого и геройского совершено христианскими миссионерами в Сибири, на Кавказе, в Японии, Китае, Тибете, Сирии и Африке. Но разве могут удовлетворить нас эти успехи? Можем ли мы удовольствоваться ими? Не так же ли и ныне языческий мир обращает к христианству свои взоры и говорит ему: «Приди и помоги нам?»

Еще большая часть земного шара погружена во мрак. В меньшей из частей мира - Европе, видим цивилизацию, со всем ее блеском, науками, удобствами путей сообщения, мягкостью нравов, утонченностью образа жизни, наслаждениями всякого рода. А там, в большей части Азии и Африки, дикое варварство, необузданный деспотизм, народы, постепенно вымирающие от невежества, грубости, от голода, периодически посещающего, например, Индию и Персию. Не надлежало ли бы ожидать, что такое безмерное неравенство должно, год от года, исчезать; что народы, освещаемые и согреваемые европейским христианским образованием, соединятся в общих усилиях - дать и остальным народам немного образования, немного правосудия, немного человечности? И, кроме того, до сих пор, некоторые образованные народы пользовались своим умственным превосходством и своей силой лишь для того, чтобы притеснять и унижать слабейших и извлекать из них для себя выгоду; политика сильных, по отношению к слабым, была, в продолжение целых веков, лишь длинной цепью несправедливостей и угнетений, как, например, в Турции; и потому самое естественное чувство справедливости должно бы внушить им долг воздаяния и умиротворения. Мы хотели бы этого; но знаете ли, каким делом озабочены теперь христианские народы? Они наблюдают один за другим, подстерегают друг друга, пополняют свои арсеналы, и неизвестно еще- не ринутся ли опять завтра же друг против друга для взаимного истребления? Да, люди эти, которых вы встречали во всех частях света, которые разделяли одни и те же благородные труды, занимались одними и теми же возвышенными изысканиями в области науки, восхищались одними и теми же красотами искусства и природы, потрясались одними и теми же чувствами, - более того, склоняли голову перед одним и тем же Богом, призывали одного и того же Искупителя, - люди эти, в день международной борьбы, встречались, как враги, истребляли друг друга, как звери. Еще не зажили раны этих народов, - и они как будто готовятся к новой войне, на новом поле битвы, на котором должен пасть, может быть, ваш единственный сын. Вот до чего мы дошли, вот как образованные народы исполняют свое назначение, по отношению к остальному миру!

О, если бы хотя пастыри понимали свое призвание! Если бы они слышали голос страждущих и отзывались на него! Конечно, немало трудятся и они в наше время; но есть ли тут что-либо похожее на энергический великодушный порыв? Перед лицом этих двух третей наших ближних, коснеющих еще в язычестве, при виде разливающегося потока неверия и заблуждения, не чувствуем ли мы с содроганием угрызения совести? Не слышим ли и мы голоса, который потряс душу святого Павла? Когда вы проходите через наши большие города и видите эту беззаботную и легкомысленную толпу, когда мимоходом наталкиваетесь на низость и порок, то в изящном, то в грубом виде, - когда в глубине столь многих душ гнездится бесстыдное безбожие и на дне стольких огорчений таится отчаяние: находите ли вы, что пастыри Церкви могут оставаться спокойными и сказать: «Мы исполнили свое назначение, совершили дело, которое Бог вручил нам?» И как не скорбеть душой, когда подумаем о всех пустых спорах и междоусобных препирательствах, поглощающих наши живые силы, наши способности и наше время? Для такой борьбы пища всегда найдется; первого встретившегося обстоятельства достаточно будет, чтобы раздуть пламя спора и отвлечь от своих прямых обязанностей тех, кому бы следовало делать свое ближайшее дело. Скажут, что необходимо защищать истину от нападений. Конечно, было бы преступлением, под предлогом любви к ближнему, проповедовать холодность к истинам откровения, которых мы должны быть блюстителями и проповедниками. Притом делясь с другими истиной, мы тем лучше всего выражаем и доказываем любовь свою к ним; а оставить истину в пренебрежении значило бы истощить самые источники любви к ближнему.

Да, будем защищать истину или, лучше и вернее - засвидетельствуем ее сами своей преданностью и уважением к ней. Будем сами, первые, - глубоко и искренне веровать в нее, доверимся ее могуществу более, чем доказательствам, которыми мы стараемся поддержать ее; исследуем глубину ее богатства, будем служителями и поклонниками святыни - более, чем ее стражами; будем чаще находиться внутри святилища, а не около внешней его ограды. Будем не столько защитниками Евангелия, сколько исполнителями и свидетелями его; позаботимся прежде о том, чтобы самим быть верными истине, и потом уже о том, чтобы торжествовать над нашими противниками. Иная победа в полемике не более, как обман, мало удовлетворяющий рассудку и оставляющий совесть в смущении. Доставлять торжество истине, при посредстве наших страстей, наших вспышек и насмешек друг над другом, спускаться на почву личностей, наслаждаться злобной радостью, доставляемой уничижением наших пререкателей, - значит предаваться занятию бесплодному, бросать семена в песок и, еще хуже, - унижать значение того дела, которому мы желаем успеха, возводить клевету на него. Нет сомнения, что без борьбы нам не обойтись; но дело в том, в каком духе мы будем к ней относиться, и будет ли наша любовь к Богу, к ближнему и даже к врагам нашим достаточно сильна, чтобы изгнать из наших сердец всякие личные стремления. Св. Павел защищал христианскую истину с величайшей ревностью, с неотразимой силой. Но посмотрите, как он избегает напрасных словопрений и спешит туда, где он более нужен и где можно привлечь сердца людей к Господу!

Представив иудейству упражняться в ученых спорах, он прислушался к стонам язычников и как бы так сказал себе: «Пришло время, пойдем и приведем Богу народ новый». И он, ученик Гамалиила и сам законоучитель, прежний фарисей, прежний сектант, почувствовал в себе сердце, способное неизмеримой любовью своей обнять весь мир, как иудеев, так и язычников.

Скажут, может быть, что вопль, слышанный святым Павлом, теперь не раздается вокруг нас и что, когда нет призыва, то не на что и откликаться. Правда, в наше время громче всего слышится крик материальной нужды, вопль о хлебе. Но не думаете ли вы. что и при Павле не было того же самого? Не думаете ли вы, что в Антиохии и в Афинах совесть в большинстве людей была менее притуплена, чем в наше время? Не полагаете - ли, что ложная тишина, плотская беспечность не была тогда как бы нормальным состоянием грешников? Не думаете ли, что если бы святой Павел остановил свои взоры на одной внешности тогдашних греков и римлян, на их свободных нравах и самодовольных пиршествах, то он услышал бы голос, заставивший его пуститься в Европу? Конечно, нет. Голос этот услышала и угадала и поняла его любовь к ближнему; внешние покровы были ею расторгнуты, и он услышал вопль душ целого народа и увидел, что они были в печальном и безнадежном состоянии. Но не ошибайтесь, и теперь все то же. Невзирая на горделивые притязания известного рода учености, несмотря на спокойствие духа, высказываемое многими людьми, - во всякой душе, не погрязшей еще в чувственности и не обратившейся еще в плоть, как у людей допотопных, есть скрытая скорбь, требующая утешения, - есть взволнованная совесть, взывающая о мире и о успокоении, - есть остатки, часто, увы, разбитые и оскверненные, но, все же - остатки того алтаря, который святой Павел видел в Афинах и который был посвящен «неведомому Богу», но назначался Богу праведному, живому и истинному, - Тому, Кто один может подавать нам прощение и помилование.

Я до сих пор говорил о людях вообще; но нет ничего бесплоднее обобщений. Теперь обращаюсь к каждому из вас, братья, искупленные Иисусом Христом. Слышите ли вы голос, звавший святого Павла? являлись ли вам в видениях люди, погибающие от незнания своего Спасителя?

Видения ваши! Знаете ли, какого они рода? Я скажу вам про это; ибо и вас преследуют видения, даже в безмолвии ночном.

Вот молодая и богатая особа, слушающая или читающая слова мои. Что видит она в своих снах? Грезились ли ей когда-либо некоторые из бедствий этого дольнего мира? Помыслила ли она когда, что, в то время, когда все вокруг нее спешит угождать ее желаниям, предупреждать их, услаждать и украшать ее жизнь, - другие, также молодые, девицы растут при лишениях, в нищете, может быть, в пороке? Говорила ли она себе, что вера, пролившая на ее детство столько чистоты и сладостного небесного спокойствия, неведома в других семействах или находится там в жестоком поругании? Печалилась ли она о том, понимала ли свою обязанность и то счастье, когда подобные бедствия она могла бы облегчить своим участием и утешениями? Привидилось ли ей когда, что она сама идет по суровому, но благородному пути самоотвержения из любви к ближнему? Но едва ли я ошибусь, если скажу, что мечты и сны этой молодой особы обращены к удовольствиям света, к его похвалам, к его обольщениям… Она видит себя даже и во сне прелестной, нарядной и грациозной; она слышит за собой шепот восхищения. Если этот сон назавтра повторится, если всегда в мечтах ее призрак этот будет манить и прельщать ее, если жизнь ее будет состоять в том одном счастьи, которое дает свет и упоение светом, - то пусть ею любуются и носят ее на руках, - пусть даже те, кого Бог дал ей в покровители и руководители, и которые обязаны были говорить ей правду, - пусть и они примешивают свои ласкательства к удивлению света. Но надобно разорвать завесу, мешающую ей видеть, надобно сказать ей, что в сердце ее, под всей этой милой внешностью, нет ничего, кроме эгоизма во всем его безобразии… Какая же ожидает ее будущность? Какой ответ даст она в последний час? Какой неизбежный приговор будет уделом этой жизни без Бога и без земных скорбей!

Отмечу здесь одно мнение, весьма распространенное и излюбленное в свете. Нередко удается слышать, будто самопожертвование и дела благотворительности могут совмещаться с распутством и с увлечениями пылкого темперамента. Многие любят приводить удивительные черты некоторых полусветских женщин и, с лукавым злорадством, противопоставляют им прикрытый эгоизм тех, жизнь которых не подвергается нареканию.

Надо сознаться, что нередко встречаются примеры внезапного самоотвержения, неожиданной благотворительности, истинного великодушия среди людей весьма рассеянной и даже открыто преступной жизни. Понятно, что при терзаниях совести и тревогах сердца, вследствие безумных поступков, находят иногда на человека как бы припадки добрых дел, - самоотречения и даже самопожертвования; он чувствует, по временам, потребность в пристанище, в убежище, в чем-либо таком, что хоть на минуту успокоило и умиротворило бы душу. Но что же в подобных порывах, есть прочного и постоянного? Могут ли они искупить позор бессмысленной жизни, удаленной от Бога? Могут ли уничтожить пагубное действие примера? К тому же, неужели вы верите в искренность таких порывов?

Обыкновенно люди, ведущие распутную жизнь, подмечают смешную сторону ложной набожности; но разве фальшивая монета водится в одной лишь нравственной области? Разве в свете нет ложной чувствительности, добродетели напоказ, льстивой приверженности, - фарисейства, одним словом? За то только, что какая-нибудь легкомысленная женщина вздумает раз совершить одно из тех добрых дел, на которые христианка смотрит, как на свои самые обыкновенные обязанности, на нее сыплются похвалы, щедрость ее превозносят до небес: разве это справедливо? Мимолетное движение души изменит ли жизнь этой женщины в ее основании? Что, если для неё целью существования останется, по-прежнему, одно удовольствие, т. е., на самом деле, эгоизм, или отрицание истинной любви к ближнему?

Бывает, что эгоизм иногда мирится и с правильными убеждениями, полным приличием в поступках. При весьма похвальном образе жизни, можно быть совершенно неспособным жертвовать собою для других. Можно иметь добродетели, уважаемые в свете: привязанность к семейной жизни, уважение к своему долгу. Следствием этого бывает отвращение от шумных удовольствий и некоторая условная степенность, которая внушает довольство собою и внутреннее о себе хорошее мнение и даже уважение от знакомых. Отличающиеся этими добродетелями выражают ужас при одной мысли о неприличии или об огласке; они не сознают, что все делают для собственных своим интересов, из видов сословной гордости, из любви к комфорту, к богатству; они воображают себя христианами, хотя и не подчиняют себя заботам о ближних, ни лишениям, ни жертвам. Светские люди это очень хорошо примечают и про себя смеются. Но я отниму у них их злорадное веселье, когда скажу им: знаете ли, откуда проистекает такое чрезмерное ослепление? От вас. Да, от вас; ибо, если бы вы не подавали примера рассеянной и порочной жизни, то никто не стал бы ставить себе в заслугу того, что он не развратен, не вор, не лишен чести. Это вы понижаете нравственный уровень, - вы причиною того, что женщина спокойна в своей совести и считает себя безупречной, если только не нарушила обязанностей супруги. Если бы не вы, то она искала бы своего идеала выше, и, вместо того, чтобы воображать себя добродетельной потому только, что избегла падений, она узнала бы, что, сверх обязанностей семейных, существует бесконечный мир самоотречения и благотворительности. Если бы не вы, то эгоизм этот, которого мы не одобряем, остался бы без всякого прикрытия; он ужаснулся бы самого себя и своего преступного бездействия. Это вы усыпляете его. Не дозволим же долее укореняться тому лжемудрованию, будто рассеяние светской жизни не убивает любви к ближнему. Оно, напротив, самый лютый враг ее; оно отнимает принадлежащее ей время, а затем иссушает и искореняет способность любить и жертвовать собою для других.

Да, если вы проходите мимо страждущих, не замечая их, - или слышите стоны нуждающихся и не обращаете на них внимания, то это потому, что светская суета помутила ваше зрение, сделала глухим ваше сердце и затыкает вам уши. Если голос бедного досаждает вам и напоминание о застое в делах благотворительности кажется вам докучливым, так это потому, что удовлетворение гордости, удовольствиям и всякой суетности бесстыдно поглотило долю нуждающихся в нашей помощи. Не заблуждайтесь: здесь решается вопрос о жизни вечной и о спасении. На пути, по которому вы идете, вы погубите вашу душу; вы погубите ее, невзирая на ваши православные верования, на ваше исправное хождение в церковь и ежегодную исповедь, потому что Бог требует от человека сердца; ваше же принадлежит миру и суете; сокровище ваше на земле, далеко от Бога: так и удел ваш в вечности будет не с ним.

А твоим внутренним очам, брат мой, какие являются видения? Когда ты смотришь в будущность, что в ней тебя манит и влечет? помышляешь ли ты, что тебе не раз придется, может быть, постоять за правое и святое дело? Готовишься ли ты к борьбе? Заботишься ли о том, чтобы приобрести твердость ума и характера, для противоборства злу и для борьбы со всем тем, что держит нас в рабстве, - и, прежде всего, - с плотью и с грехом? Проходят ли перед твоим воображением те нуждающиеся и страждущие, на пользу которых ты посвятишь твои телесные силы и твои душевные способности? слышатся ли тебе голоса, взывающие, как к святому Павлу: «Приди, помоги Нам»? Но кто уверит меня, что ты не мечтаешь о суетных почестях? Может быть, идол твой - слава писателя. Тебе снится знаменитое имя, повторяемое тысячами уст, или богатство, со своим могуществом и влиянием, или высокое положение, быстро достигнутое… Может быть, выше всего этого, видишь ты науку с ее благородными приобретениями и чистыми наслаждениями? Таковы ли твои мечты? Талант, богатство, знание - вот прекрасные средства когда они посвящены на служение Богу, на усовершенствование человечества и на вспомоществование ему; но, в противном случае они суть не более, как орудия эгоизма и блестящие кумиры отвлекающие от Бога наше поклонение и наше сердце.

Где, в наше время, люди, перед глазами которых проходят видения, подобные видениям святого Павла? Где те, чье сердце слышит страдания и нужды своего поколения и понимает, что следует помочь ему, хотя бы ценою своей жизни? Святой Павел видел, что древний мир погибает, - и пошел к нему на помощь с проповедью Евангелия. Так ли поступаете вы, величающие св. апостола своим учителем? Вы думаете и говорите, что все эти великодушные порывы, заботы о благе общем, не более, как мечты, сновидение, грезы? Но вот еще за двадцать веков до Рождества Христова, один молодой пастырь, из племени Авраамова, рассказывал своим братьям свои сны. Эти сны в далеком будущем предвещали ему необычайную власть и славу; но братья слушали его с улыбкой презрения и ненависти, и говорили, когда он шел к ним: «Вот идет сновидец!» И что же? Предчувствия его сбылись: сны стали действительностью. И о Самом Иисусе Христе даже близкие к Нему люди говорили: «неистов есть»; а фарисеи уверяли: «беса имать»; неверующий же Пилат только пожал плечами и сказал: «что есть истина?» Правитель Иудеи, римский военачальник Фест, выслушав мудрую, многосодержательную речь св. Павла, сделал одно замечание: «твоя большая ученость, Павел, доводит тебя до безумия» (Деян. 26, 24). Апостол показался ученому римлянину, без сомнения, мечтателем. Так смотрят на дело многие и нынешние ученые. «Мечтатель!» Но в том-то и заключается обвинение миру, что любовь к ближнему, самоотвержение кажутся ему мечтою, а крест - безумием!.

«Мечта, безумие!» А между тем, Евангелие победило мир с мудрецами его. Если и ныне христиане будут стыдиться евангельского безумия, то мир отвергнет их, как угасший светильник, как соль обуявшую. Отдайте Евангелие в руки мирских мудрецов, - они тысячу раз уронят его. Так называемые миром, мечтатели тысячу раз доставляли ему торжество; юроды о Христе отдавали с радостью жизнь свою, любили Иисуса Христа не по расчету, не по ученым исследованиям, а всеми силами души, до самоотречения.

Святой Павел, получив рассказанное выше видение, отправился немедленно в путь. Можно и теперь удостоиться самых возвышенных видений; можно почувствовать в сердце живой отголосок на самые трогательные призывы; можно испытать трепет благоговения перед христианскими идеалами, - и, тем не менее, остаться жалким эгоистом, одним из бесполезных существ, которых Господь отвергнет в последний день и скажет им: не вем вас.

Соловецкие монахи обладали даром предвидения. Многочисленные легенды и предания сообщают о встречах монахов с Богом, Божьей Матерью и другими святыми - покровителями Соловков. Обычно во время таких встречь, монахи узнавали о важных событиях, которые произойдут с Соловецким монастырем в будущем.

Видения Господа, Богородицы и Святых соловецких монахов на Соловках

Удивительные историии предвидения и дара видения "сквозь время" рассказаны в Соловецком патерике.

Дар предвидения у соловецких святых

Когда наступил для Иринарха смертный час, Елеазар, будучи в своем скиту, сказал братии: "Друг мой и собеседник о Господе игумен Иринарх сегодня умирает, мне надобно поспешить в обитель, но уже не застану его в живых". Иринарх же на смертном одре перед соловецкой братией произнес: "Брат мой духовный, Елеазар , сегодня отправляется из своего скита в нашу обитель и желает прибыть прежде моей кончины, но, по воле Божией, уже не увидит меня в живых".

Видение Зосимы Соловецкого в Новгороде

Эта история предвидения произошла с Зосимой Соловецким и Марфой Посадницей . Вот как об этом рассказано в Соловецком патерике:

Видение святого Зосимы записано задним числом?

Когда потеря Новгородом своей независимости стала совершившимся фактом, в новгородской лит-ре появляются задним числом повести и сказания на тему о конечной судьбе Новгорода. Из этих сказаний особенный интерес представляет сказание о видении игуменом Соловецкого монастыря Зосимой шести обезглавленных новгородских бояр, предсказывающее поражение новгородцев Иоанном III на Шелони в 1478 , и жития Михаила Клопского и Варлаама Хутынского, предсказывающие падение Новгорода и грядущие стихийные бедствия - мор и опустошительные пожары." (Храпченко М., Розенфельд Б., Гудзий Н., Белецкий А., М. Габель, А. Цейтлин, Б. Михайловский, Р. Мессер. Русская литература. Литературная энциклопедия: В 11 т. - Москва, 1929-1939 ).

Видение Богоматери соловецкому пустыннику

Еще одна история видения из Соловецкого патерика: Соловецкому пустыннику Феофану во сне явилась Жена, сияющая благолепием, с двумя светозарными мужами и ободряла его, убеждая не малодушествовать и не бояться бесовских нападений. Еще видение не кончилось, как явились орды бесов с угрозами. Но увидев Явившуюся, бесы содрогнулись и возопили: "Горе нам! Покрывающая его пришла сюда. Если бы не Она, мы давно погубили бы этого инока". Сказав это, они исчезли. Это сонное видение утешило старца надеждой на помощь Богоматери. Каждый день он клал сто поклонов, произнося Богородичную молитву.

Видение преподобных Зосимы и Савватия

Однажды Феофан пришел в Соловецкий монастырь, чтобы поклониться мощам преподобных и навестить своих учеников. Придя в церковь к утрени, старец встал в углу и смотрел, как иноки прикладываются к святым мощам. И вдруг он видит, что преподобные Зосима и Савватий как бы сидят при своих раках и одних благословляют, а от других отвращаются. После этого старец заповедал монахам ежедневно с прикладываться к ракам святых. (Соловецкий патерик)

Видение погибших Вассиана и Ионы

Видения монахов

Рассказывает Наталья Степанова , сотрудник музея. (Газета "Молодой Дальневосточник" Хабаровск. 19.08.1999 ):

Мы попали в грозу, переждали дождь в каких-то кустах, накрывшись полиэтиленовым плащом, потом снова вышли на дорогу и увидели необыкновенное облако: по небу летел монах. Настолько натуральный, что мы просто обалдели. Я сразу вспомнила, как один сотрудник нашего музея, опаздывая на самолет, тоже увидел в небе летящего монаха и слезно попросил ему помочь. Рейс задержали, сотрудник не опоздал.

Наташа, глядя в небо, закричала: "Ты-то мне и поможешь! Нечего без толку валандаться, давай дело делай. Хочу большой-пребольшой белый гриб!" Буквально через минуту она завизжала радостно и с криком: "Гриб!!!" рванулась вперед. У обочины действительно стоял могучий боровик, но... каменный. Как будто кто-то специально для Наташи поставил муляж - здоровенный булыжник грибообразной формы с бело-серой ножкой и светло-коричневой шляпкой.

Сама виновата. С видениями надо обращаться почтительно.

Видение анзерского монаха

Анзерский монах-отшельник пришел в монастырь. Братия стала его распрашивать о пустынной жизни. Монах рассказывает о видении:
- Иду я как-то по берегу... Холодно, ветер... и вдруг навстречу мне показалось 20 голых баб...
- И что?!
- Я же говоpю: ПО-КА-ЗА-ЛОСЬ!!!

Соловецкая книжный каталог:

Соловки и остальной Мир

Общие сведения о Соловках

Соловецкая сенсация!

Осторожно туристы: на Соловках можно...

...встретить демона

Явление соловецкому монаху Памфилу демона в виде человека с огненными глазами описано в Соловецком патерике. Однажды ночью, стоя на молитве, монах Памфил был поражен страшным видением от которого лишился чувств, и наутро был найден лежащим на полу. "Я видел тогда, - рассказывал Памфил впоследствии, - стоящего перед окном человека с огненными глазами, дышащего пламенем. Он просился на ночлег. Потом вся келлия наполнилась черными воронами, которые с громким карканьем летали и кружились вокруг меня".

...пережить нападение свирепых бесов

Утром, когда Феофан молился, явились два грозных беса: "Видите, - кричали они, - не хочет старик исправиться, раскидаем келлию и убьем живущего в ней". Они стали ломать келлию, выбили окна, разбили двери и кричали: "Теперь не уйдет от нас". Старец испугался и пал на колени, прося у Бога помощи и заступления. Бесы исчезли. Помолившись, старец встал и увидел, что келлия его цела и невредима.

...вступить в спор с сатаной

Старец Феофан согласился учить двоих братьев иноческой жизни. Однажды нечистый дух, явившись ему, сказал: "Ты, злой старик, молишься об учениках, но не всегда они будут таковы... настанет и мое время". "Бог не попустит этого", - отвечал Феофан. В другой раз дьявол сказал ему: "Ты свое делаешь, а я свое: одного двумя стрелами поразил, другому шепчу на ухо". Старец опечалился и, призвав своих учеников, нашел у них некоторые малые прегрешения. Научив и вразумив их, отпустил.

...поддаться искушению и уговорам двуликого дьявола

Дьявол - враг людей, желающий погибели их душ и видя подвиги избранных Божиих, не дремлет. К отцу Иову, Соловецкому монаху, однажды являлся искуситель в образе его знакомого врача.

"Возлюбленный, - говорил лицемер - следует поберечь свое здоровье, чтобы, изнурив плоть трудом и воз-держанием, не ослабеть под игом, которое ты взял на себя Христа ради. Бог не желает трудов или поста выше сил, а ищет сердца чистого и смиренного. Ты при своей старости работаешь для черноризцев как купленный раб, не привыкший к таким трудам. Не следует тебе так трудиться и потому, что ты священноинок. Довольно с тебя и того, что, оставив славу и честь в миру, ты пришел в убожество и принял на себя тяжкие труды ради пищи. Я даже удивляюсь, как ты можешь принимать суровую пищу после сладких брашен. Блюдись, чтобы недуги твои не умножились сверх меры, тогда и я не возьмусь помочь тебе, и ты прежде времени умрешь. Если совета моего не послушаешь, то мне будет очень жаль".

"Хорошо не щадить плоти, чтобы она не восставала на брань с духом, - отвечал отец Иов своему мнимому знакомцу, - впрочем, хотя бы плоть и изнемогала, но сила Божия в немощах совершается. Святой Апостол сказал больше: "Недостойны страсти нынешнего времени к хотящей славе явиться в нас". Пост есть мать целомудрия, ты внимай себе с подобными".

Услышав такой ответ, сообщается в Соловецком патерике, дьявол тотчас исчез.

...стать жертвой оборотня

Соловецкий игумен Иринарх нередко сам посещал святого Елеазара либо приглашал через слугу к себе в монастырь. Однажды к святому является слуга на санях. Он передал от игумена поклон и приглашение в монастырь. Елеазар начал собираться в путь и раньше обыкновенного совершил утреннее молитвенное правило. Заметив, что посланец в это время выходит из келлии, он спросил его: "Зачем так часто отлучаешься из келлии?" "Лошадь посматриваю, несмирно стоит", - был ответ. По окончании молитвы Елеазар хотел угостить слугу, но лишь только прои-знес: "И не введи нас во искушение, но избави нас от лукаваго", - оборотень мгновенно исчез. Подвижник выглянул в окно - ни лошади, ни приезжего там не было. Святой понял, что это было искушение от дьявола, и возблагодарил Господа Бога, не допустившего посмеяться над ним.

В ночь с 29 на 30 декабря 1916 года оборвалась жизнь одного из самых загадочных и противоречивых персонажей русской истории XX века. Тогда в Петербурге заговорщиками во главе с князем Феликсом Юсуповым был убит «святой старец» и фаворит императорской семьи Григорий Распутин.

Приоткрытая тайна

В детстве ничто не предвещало простому деревенскому мальчишке — сыну извозчика большого села Покровское, что в Тобольской губернии — Грише Новых будущего величия и скандальной славы. Он рос любознательным смышленым ребенком, любившим лубочные книги с яркими картинками, обычные детские забавы и шалости. Казалось, со временем ему после окончания церковно-приходской школы суждено было взять на свои плечи заботы по домашнему хозяйству и продолжить извозчичье ремесло отца, оставаясь в полной безвестности и ведя тихую размеренную жизнь своих предков.

Однако когда Грише исполнилось двенадцать лет, с ним произошло событие, которое, как впоследствии оказалось, приоткрыло перед мальчишкой завесу его необычного будущего. Этот факт, вернее его тайный смысл, десятилетия спустя был описан биографом Распутина Фюлопом-Миллером.

А тогда, осенью 1881 года, Григорий со своим старшим братом Михаилом отправился за село к реке. Случилось так, что его старший брат упал в реку и стал тонуть. Ни секунды не колеблясь, отличавшийся уже в ту пору удалью и бесстрашием Григорий кинулся в воду на помощь Михаилу. Однако низкая температура воды и недостаток сил стали причиной того, что оба скоро пошли ко дну.

На их счастье, поблизости проходил крестьянин, который, услышав детские крики, спас ребят. Михаил, получивший воспаление легких, вскоре умер. А Григорий, потрясенный смертью любимого брата, впал в состояние горячки, терзавшей мальчика на протяжении нескольких недель. Именно во время приступов болезни в бреду Григорию явились видения, смысл которых он тогда понять не смог. По выздоровлении он рассказал о том, что видел, отцу, который устроил Григорию хорошую порку и велел никому более о них не рассказывать.

Суть же видений состояла в том, что юный Гриша видел себя «балующимся» золотыми игрушками в богатых комнатах «с множеством портретов и мраморным полом», окруженным хорошо одетыми и красивыми людьми, старающимися угодить всем его прихотям. Тогда же мальчику впервые показалось, что он вдруг очутился в царских хоромах — именно таких, какими он представлял их себе в своих детских фантазиях…

Идущая за плугом

Мальчик совсем скоро забыл и о своей болезни, и о тех видениях, за которые был бит отцом. Прошли годы, и Григорий превратился в невысокого, но крепко сложенного, сильного и выносливого мужчину, обремененного обычными крестьянскими заботами. После смерти отца Григорий стал заниматься извозом, все свободное время проводя в кабаках и общении с противоположным полом, у которого, несмотря на заурядную внешность, имел большой успех.

Именно в это время Григорий Новых за свой разгульный образ жизни и получил кличку Распутин. Вскоре он женился на обворожительной черноглазой блондинке, слывшей в селе первой красавицей. Однако семейная жизнь не изменила образа жизни Григория Ефимовича, проводившего дни в трудах и домашних заботах, а ночи — в питейных заведениях и притонах и нисколько не помышлявшего о своей особой миссии в этом мире.

Весной же 1898 года он стал свидетелем столь необычного явления, что принял решение круто изменить всю свою последующую жизнь.

В один из теплых солнечных деньков он шел по полю за плугом, как вдруг услышал за спиной женские голоса, поющие церковные песнопения. Удивленный Григорий остановил лошадь, обернулся и замер в изумлении, поражённый увиденным. Позже, много лет спустя, об этом видении он так рассказывал своему другу Дмитрию Печеркину: «Совсем рядом со мной шла женщина удивительной неземной красоты. Это была Святая Дева, явившаяся из позолоченных лучей полуденного солнца. Тысячи ангелов пели за ее спиной торжественный гимн, и голос Девы Марии вторил им…»

Видение длилось считанные минуты, однако оно настолько потрясло Григория, что он без чувств упал рядом с лошадью. Очнулся Распутин лишь под вечер. Его лихорадило. Обессиленный, он доплелся до дома, мучимый сомнениями в правильности своего образа жизни. Григорий понимал, что увиденное им — знак свыше, подчиняясь которому, он должен был оставить кутежи, кабаки, лошадей, пашню, семью и дом и начать свою беспутную жизнь заново.

Тернистый путь к славе

И Распутин решает бросить все. Вначале он уходит в монастырь в Верхотурье и поступает в секту хлыстов, обосновавшуюся там. Скандально известная, преследуемая властями секта практиковала очищение от грехов путем пресыщения телесными наслаждениями. Для любившего чувственные удовольствия, привыкшего мыслить свободно Распутина общество хлыстов оказалось более чем подходящим. Затем он отправился к отшельнику — старцу Макарию, который благословил его на то, чтобы навсегда оставить дом и семью и отправиться в странствие по земле. С этого времени начались его долгие скитания по Сибири, во время которых растет его слава «святого человека».

По свидетельству самого Распутина, начиная с 1900 года он часто слышит незнакомые голоса, которые велят совершать Григорию те или иные поступки, порой видит странные картины — пожары и наводнения или, наоборот, цветущие райские кущи, в которых он имеет счастье пребывать. Именно этим, возможно, и объясняется необычное поведение Распутина, удивлявшее, а порой и пугавшее всех, кому доводилось общаться с ним. Так, старец во время беседы мог внезапно упасть на колени и начать неистово молиться или же, прервав трапезу, впасть в некий транс, который мог длиться как считанные минуты, так и долгие часы…

Одно из самых ярких и последних видений Распутину довелось пережить в 1904 году, когда он впервые приехал в Санкт-Петербург. Тогда он, еще мало кому известный в столице, пришел просить приюта в местной семинарии, где своей рассудительностью и сметливым умом произвел весьма положительное впечатление на ректора отца Феофана. На следующее утро отец Феофан решил представить необычного гостя весьма уважаемому в столице священнику епископу Гермогену.

В 1915 году, рассказывая об этом случае своей близкой знакомой Вырубовой — фрейлине императрицы Александры Федоровны, Распутин поведал, что, ожидая в приемной епископа встречи, он вдруг почувствовал, как «помутилось в его голове». Затем он услышал колокольный звон и пение гимна «Боже, Царя храни!». Перед мысленным взором Григория закрутилась карусель из незнакомых ему тогда лиц (которых позже он узнал как императора Николая II, императрицу Александру Федоровну, царевича Алексея, депутата Думы В.М. Пуришкевича, князя Ф. Юсупова и других известных персонажей российской политической арены тех лет). После этого Распутин увидел страшную битву, происходившую на небесах, откуда на землю лились потоки крови. Со слов Григория, «удушливый смрад ударил в его ноздри, и ужас обуял его»…

Именно с того времени начались небывалый взлет популярности Распутина в российской столице и его приближение к царствующей семье. Однако одновременно с этим, по свидетельству самого Распутина и лиц, знавших его в годы необыкновенного политического влияния, видения совсем перестали посещать Григория. Провидение будто забыло о нем, блистающем при дворе во всем своем величии и славе…

За несколько часов до своей гибели, уже находясь в западне — полуподвальном помещении Юсуповского дворца на Мойке, — ничего не подозревающий Распутин самодовольно говорил Феликсу Юсупову: «Я защищен от дурного глаза. Несколько раз меня пытались убить, но Господь всегда расстраивал эти заговоры. Плохо придется тому, кто поднимет на меня руку, ведь провидение на моей стороне…»

Увы, в ту ночь провидение навсегда отвернулось от человека, которого одни назвали «святым старцем», а другие — дьяволом в человеческом обличье.